Мнение — это вроде задницы, есть у всякого. © Саймон Грин
Кладбище
Оригинал лежит здесь
Автор: : Destiny Lockheart
Переводчик: Ynadin
Фэндом: Tsubasa Chronicle
Пейринг: Курогане х Фай
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: всех имеет "Кламп".
Разрешение на перевод получить никто не удосужился, потому что перевод делался исключительно для меня.
Предупреждение. Некоторые шокирующие фразы в тексте изобретены не переводчиком (и не мной!). Если придумаете вариант получше, скажите - мы заменим.
читать дальшеСолнце взошло несколько часов назад. Яша давно удалился в свою цитадель. В воздухе все еще висел тяжелый запах земли – запах свежих могил, где обрели покой жертвы последнего сражения. Курогане расстелил на уступе высокой скалы их плащи и лежал на спине, размышляя, не затерялась ли где-то здесь пара могил, где суждено упокоиться им. Хоронить погибших не входило в его обязанности, но кладбище было единственным местом, где он мог выудить из памяти частицы прежней жизни. Земля Яши была колдовской. Ступив на нее, ты начинал терять себя – до тех пор, пока от тебя не оставалось ничего, кроме солдата. Последние бойцы, копавшие могилы, наконец, направились в лагерь отдохнуть после долгой битвы и, проходя мимо, помахали Курогане на прощание.
Иногда он задумывался, утратил ли Фай большую часть себя или безмолвие помогло ему сохранить свою прежнюю жизнь. Сейчас светловолосый мирно спал, улегшись на Курогане боком и положив голову ему на грудь. Курогане запустил руку в мягкие светлые локоны, пытаясь вспомнить. Положение вещей не всегда было таковым. Насколько он помнил, когда-то все обстояло иначе. Он был ниндзя из страны, весьма похожей на эту. А Фай – магом из очень холодного мира, о котором Курогане даже не слышал. Но вот того, как они оказались здесь или как они встретились, Курогане припомнить не мог. Он помнил только, как они вместе прибыли в замок Яши – туда, где были рождены те, кем они стали теперь, кем бы они ни были в прошлой жизни.
В армии Яши Фая по ошибке приняли за его игрушку для утех. Вначале он горячо отрицал это. Но быстро сдался, обезоруженный понимающими взглядами, за которыми скрывался логичный вопрос: зачем еще ему таскать за собой столь красивое и бестолковое существо, которое лопочет что-то бессвязное и совершенно не понимает того, что ему говорят. Он объяснил им, что светловолосый – чужеземец. Но они, казалось, только утвердились в своих подозрениях. Их мнение не изменилось и неделю спустя, когда они воочию увидели воинское искусство Фая. Ведь такого человека, как Курогане, вряд ли устроило бы, если б тот, кто согревает его постель, с легкостью погиб. Курогане так и не удалось найти слова, которые смогли бы переубедить их. Ему даже несколько раз предлагали деньги за возможность попользоваться его собственностью пару часов. Курогане решительно отказал им всем. Однако в какой-то момент он и сам начал верить в этот домысел, в то, что светловолосый здесь действительно только для того, чтобы ублажать его после долгого дня.
Фай нисколько не возражал, когда через несколько недель после их прибытия он проверил эту теорию, навалившись на его точеное тело на полу в их комнате. Оказалось, что светловолосый, в сущности, очень даже не против, и Курогане подумалось, что, возможно, другие солдаты все это время были правы. Ему тогда не пришло в голову, что Фай согласился на эту роль только потому, что его ввели в заблуждение многозначительные взгляды, которые то и дело бросали на них остальные.
Он вздохнул и стал перебирать волосы мага. Светловолосый продолжал спокойно лежать, издав лишь легкий вздох удовольствия. Яша потерял много людей в этой войне, войне, о которой большинство его солдат ничего не знали. Курогане задался вопросом, что питает эту слепую преданность, не в силах представить себя слепо преданным кому бы то ни было, хотя и задумывался иногда, что с ним станется, если табличка с именем Фая пополнит надмогильные надписи. Он никогда не думал о тех, кого потерял в прошлой жизни, хотя знал, что сражался и до того, как присоединился к армии Яши. Эта мысль беспокоила его. Может, ему следует написать на такой табличке свое имя – в память о том, кем он был и кого давно уже нет в живых.
Он привык к повторяющимся то и дело мучительным приступам чувства вины за то, что он делал с Фаем и за то, что принуждал делать его. Он знал, что это чувство – из прошлого, потому что остальные солдаты делали со своими партнерами то же самое. Ему вспомнилось, как он впервые заставил Фая прилюдно отсосать у него. Они выпивали в баре с другими солдатами, и кое-кто из них повел себя со светловолосым чересчур фривольно. Курогане переполняло собственническое желание напомнить всем, кому на самом деле принадлежит Фай, и, схватив его за волосы, он нагнул его голову вниз. Когда Фай осознал, что происходит, он в панике поднял широко распахнутые глаза, и Курогане на мгновение увидел, какого цвета они должны быть. Фай вырывался, но Курогане был сильнее, так что светловолосому пришлось подчиниться. Со временем он прекратил сопротивляться, когда бы Курогане ни заблагорассудилось публично утвердить свое право собственности.
Мысленно возвращаясь к этому случаю, он никак не мог вспомнить, что это был за цвет. Он лишь помнил, что глаза Фая всегда были черными, и эта вспышка цвета, скорее всего, была всего лишь игрой воображения. Он уже не чувствовал вины; эти роли им суждено было сыграть от рождения. Не было нужды раскаиваться в том, что он так использовал Фая (даже на глазах у других), потому что это было предназначение светловолосого – доставлять ему удовольствие. Если Фаю это не нравилось, он был волен уйти, но с ним просто стал бы делать то же самое кто-то еще, гораздо хуже Курогане, кто-то, получающий удовольствие, причиняя боль. Фай наверняка хорошо понимал это и потому остался. И, кроме того, между ними должна была существовать еще какая-то связь, а иначе почему они вместе оказались в замке Яши.
Светловолосый шевельнулся на его груди; черные глаза, такие же, как у всех в этом мире, открылись и посмотрели на него.
– Охайо, – сказал он мужчине, чья рука замерла в его волосах. – О-охай-й-о-о.
Его изучение языка немного продвинулось за последние несколько месяцев. Но, конечно, учитывая обстоятельства, первые усвоенные им слова были вроде «разденься» и «соси». Стоит ли говорить, что они не имели ничего общего с обыденной речью.
– Курогане-сама.
Что-то в Курогане восстало против этого обращения. Казалось неестественным слышать его от светловолосого, хотя он знал, что тот не мог назвать его никак иначе. Может, в той другой жизни и было какое-то еще имя, но теперь от нее ничего не осталось. Фай со вздохом перевернулся и лег на живот. Хотя он уже выучил несколько самых ходовых фраз, их было недостаточно для полноценного разговора с кем-либо старше шести лет, поэтому все, что он мог, – это смотреть на Курогане своими черными глазами. Податливое тело медленно вытянулось вдоль тела воина. Нежно касаясь лица светловолосого кончиками пальцев, Курогане заставил его повернуться к себе и запечатлел поцелуй на мягких губах, в который раз подумав, что человеку с такими нежными губами не место в этой жестокой стране. Он считал, что Фаю скорее пристало быть изнеженным домашним любимцем, чем спутником сурового воина, живущего битвами. Это, конечно же, подразумевало, что Фай будет принадлежать кому-то другому. Курогане подавил порожденный этой мыслью рык ревности, нырнув языком в рот светловолосого, который, снова изогнувшись, подался навстречу поцелую. Точеное тело было мягким, теплым и таким соблазнительным, когда двигалось вот так. Трудно было винить воина за недвусмысленный физический отклик на это движение. Да и Фай не был таким уж наивным. Он просто проверял, как отреагирует Курогане.
Наконец Фай оторвался от него и оперся локтем на его грудь.
– Курогане-сама желает трахнуться? – спросил он так непринужденно, словно осведомился у незнакомца о погоде. Если бы Курогане однажды услышал, что светловолосый задает такой вопрос кому-то еще, этот несчастный оказался бы кастратом даже быстрее, чем в мгновение ока.
У тела Курогане были определенные соображения на этот счет, и он не сомневался, что Фай знает об этом и что этим, скорее всего, продиктован его вопрос. Тот смотрел на него с невинным выражением, вероятно, недоумевая, почему он до сих пор молчит, хотя ответ его тела был совершенно очевиден. Однако Курогане не торопился с решением. С одной стороны, они были на краю кладбища, где недавно хоронили их товарищей и где, возможно, лежали бы и они, если бы не смотрели в оба. Фай в вопросительном молчании улегся с ним бедро к бедру, и Курогане решился. До их жилища было слишком далеко, а светловолосый разжег в нем непреодолимое желание сделать это здесь и сейчас. Возвращение заняло бы слишком много времени, и он точно набросился бы на него где-нибудь под деревом, еще до того, как они добрались до дому. А здесь, по крайней мере, был просторный уступ, накрытый их плащами.
– Раздевайся, – прорычал он и сел, сбросив с себя Фая. Тот колебался, переводя взгляд с ясного неба на пустынное пространство вокруг в поисках того, что могло бы послужить походящим укрытием. Прежде они делали это под открытым небом только ночью, когда никто не мог отчетливо разглядеть их. Он бросил на Курогане умоляющий взгляд, но тот не поддался, особенно после того, как Фай намеренно разбудил в нем желание. Он повторил свой приказ более жестким тоном, зная, что это одна из фраз, которые Фай выучил в первую очередь. Тот, слегка поморщившись, стянул через голову рубаху и уронил ее к своим ногам.
– Полностью, – велел Курогане, дернув его за пояс штанов. Фай медленно стянул ботинки и поставил их рядом с лежащим на земле оружием и доспехами.
– Курогане-сама, – попытался он в последний раз, с мольбой коснувшись ноги воина. Возможность того, что их кто-то увидит, была невелика, и к тому же Курогане очень сомневался, что сможет добраться туда, где можно будет уединиться.
– Нет, – сурово возразил он, и Фай отодвинулся от него, чтобы исполнить приказание. Когда его штаны присоединились к рубахе, Курогане, намеренно не глядя на светловолосого, поднял все это и положил на то место, куда перед этим клал голову. Затем воин повернулся и посмотрел на него. Скрючившись на краю уступа, Фай, как мог, пытался прикрыться и, отчаянно краснея, отворачивался от него. Курогане вдруг осознал, что впервые видит светловолосого полностью обнаженным – прежде тот всегда был окутан темнотой. На нежной коже не было ни единого изъяна, кроме небольшого шрама на плече, который Фай заработал месяц назад, защищая Курогане. Тот часами казнил себя за эту крохотную ранку и был той ночью бесконечно осторожен и заботлив в постели, а светловолосый смеялся над ним и дразнился на каком-то непонятном языке. Фай всегда был умопомрачителен в прозрачном сиянии луны, но и яркий солнечный свет не поколебал убеждения Курогане, что он никогда не видел никого прекраснее. Ощутив на себе пылкий взгляд, светловолосый удвоил усилия, стараясь заслониться от него. Курогане заставил его встать на колени и опустить руки вдоль туловища. Фай издал негромкий протестующий звук и тут же попытался снова загородиться от него, но Курогане дал ему по рукам. Больше ничего не мешало ему свободно созерцать тело Фая, который наверняка знал, что он упивается этим зрелищем. Светловолосый явно чувствовал себя все более и более неловко. Он несколько раз беспокойно дернулся, не зная, куда направить взгляд, потому что смотреть на Курогане он решительно не собирался.
– Прекрасен, – нарушил молчание восхищенный вздох Курогане, и Фай обратил на него рассеянный взгляд. По крайней мере, удалось привлечь внимание светловолосого.
– Что такое?.. – спросил тот, не сумев повторить слово, на которое он не сразу обратил внимание.
Курогане не стал объяснять. Для маленького словаря Фая это было слишком сложное понятие, и, кроме того, было множество других дел, которыми Курогане предпочел бы заняться с ним.
Он притянул Фая ближе и уложил по другую сторону от себя, так чтобы его голова оказалась на стопке их одежды.
– Курогане-сама…
Убирая руки, он скользнул одной из них по гладкому животу Фая, и тот затрепетал от прикосновения.
Курогане поднял стройную ногу Фая, намереваясь просто положить ее с другой стороны от себя, чтобы оказаться между его ног, но что-то заставило его придержать ее около своего плеча и поцеловать лодыжку.
– Умм…
Мимолетом погладив икру, он с усмешкой посмотрел на вспыхнувшего ярким румянцем Фая, который опять пытался отвернуться, искоса глядя на него снизу вверх. Курогане поцеловал его лодыжку еще раз.
– Не отворачивайся.
Он нежно ущипнул Фая и повторил приказание. Затем поймал взгляд светловолосого, и его губы продолжили свое путешествие по его ноге. Под аккомпанемент стонов и вздохов Фая он покрывал поцелуями и нежно покусывал его тело, нарочито не замечая его возбуждения, и приостановился только для того, чтобы уделить внимание дерзким соскам. А потом, на мгновение коснувшись его губ, переключился на другую ногу.
– Уннг… Курогане-сама… уммм…
Сжав обеими руками бедра Фая, чтобы удержать его на месте, он дотронулся языком до внутренней поверхности его бедра.
– Аа…
Курогане поцеловал пупок и снова вернулся вниз.
– Уннг…
Это опять оказалась внутренняя поверхность бедра, и рука Фая, запутавшаяся в его волосах, попыталась направить рот Курогане к месту, которое жаждало этого больше всего. Проигнорировав его жест, тот спустился ниже и поцеловал его под коленкой.
– Нечестно, – жалобно выдохнул светловолосый, уронив руку на расстеленный плащ. Эта реплика из прежнего лексикона Фая удивила Курогане.
Он отодвинулся и навис над точеным телом. Наверное, было жестоко добиваться от светловолосого нужного слова, когда тот вообще не в состоянии думать. Фай обиженно смотрел на него, часто и тяжело дыша.
– Пожалуйста, – с чувством легкой жалости сказал Курогане.
– Пожалуйста, – повторил Фай, и он согласно кивнул. Тонкие руки отчаянно обхватили его за плечи.
– Пожалуйста, – светловолосый потянулся вверх, чтобы поцеловать воина, – пожалуйста.
Не в силах устоять перед такой трогательной просьбой тот спустился вниз, и Фай с облегчением перевел дыхание. Усмехнувшись, Курогане накрыл его ртом, заставив отрывисто вздохнуть и выгнуть спину. Воину нравилось делать это, слушать вызванные своими действиями возгласы, чувствовать, как под его руками на ногах светловолосого напрягаются мышцы, видеть, как белеют костяшки пальцев на руке, которая судорожно цепляется за плащ под ними, пока другая рука блуждает в его волосах.
Внезапно Фай затих и сполз к нему вниз. Курогане обернулся посмотреть, в чем дело. Один из солдат, который не был с ними прошлой ночью, принес на кладбище цветы. Курогане ревниво спрятал светловолосого от чужих глаз, накрыв его тело своим, и, попытался успокоить, погладив мягкие волосы. Глядя, как нежданный посетитель кладет цветы на свежую могилу, он узнал в нем любовника одного из погибших прошлой ночью. Воин нежно поцеловал Фая в висок. Собираясь вернуться в лагерь, пришедший развернулся и заметил их. Казалось, он был удивлен, но его глаза быстро сузились.
– Курогане-сан, – резко поклонился он, проходя мимо.
Курогане не любил, когда ему мешали, особенно в таких ситуациях, как эта, и, как только посторонний скрылся из виду, он тотчас продолжил начатое. Его рука скользнула между бедер Фая, чьи длинные руки обхватили его за шею и притянули к себе. Подготовив светловолосого, он отвлек его долгим поцелуем и, дождавшись ответного движения мягких губ, поднял его ноги, которые тут же обвились вокруг его талии. Крепко обнимая Курогане за плечи, Фай зажмурился и порывисто вздохнул, когда тот медленно вошел в него.
Затем Курогане замер, дожидаясь, пока Фай откроет глаза и начнет двигаться, побуждая его продолжить.
– Трахни, пожалуйста, – выдохнул он и слегка укусил Курогане за ухо, когда тот издал негромкий смешок, привычно подумав, что при другом раскладе маг выразил бы свою просьбу куда изящнее. Ему всегда забавно было слышать от Фая непристойный словечки, которым он сам научил его. Светловолосый с обиженным видом посмотрел на ниндзя и снова шевельнул бедрами.
– Трахни мои яйца!
Курогане не мог точно сказать, выругался ли Фай, потому что все идет не так, как ему хочется, или пытается командовать им. Но решил удовлетворить его просьбу в любом случае.
Не было ничего, кроме них, кроме их тел, слившихся в едином движении на краю кладбища. Больше ничего не имело значения. Их могли похоронить на этом кладбище завтра, они могли быть похоронены там уже сейчас. Фай учащенно дышал возле уха воина, покусывал его шею, пытался подсунуть руки под его одежду, время от времени пробегал пальцами по его обнаженной руке и, выгнувшись в последний раз навстречу движениям Курогане, затих под ним.
– Куро… сама… – в голове Курогане что-то щелкнуло, и ему почудилось, что он разглядел в бездонной черной глубине синий всполох.
Ничто не имело значения: кем они были в прошлом, кем должны быть теперь. Все исчезло. Остались только они: снизу – теплое податливое тело Фая, сверху – его тяжелое дыхание и конвульсивный взрыв. «Курогане-сама», – светловолосый часто дышал, а его руки продолжали скользить вдоль тела Курогане.
Он осознал, что, по-видимому, придавил Фая своим весом, скатился с него и помог одеться. А затем вновь расслаблено прилег на скалу и взглянул на могильные холмики, которые выглядели совсем не так впечатляюще, как прежде. После короткой заминки Фай пристроился рядом с ним, приблизив лицо к лицу Курогане, словно хотел поцеловать его, но остановился в нескольких сантиметрах, неуверенный в том, как он это воспримет. Прелюдия к сексу – это одно, а поцелуи после – совсем другое. Черта, которой они не переступали прежде. Курогане закрыл глаза, одолел расстояние между ними и бросил вызов кладбищу, которое пыталось отнять их души.
Оригинал лежит здесь
Автор: : Destiny Lockheart
Переводчик: Ynadin
Фэндом: Tsubasa Chronicle
Пейринг: Курогане х Фай
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: всех имеет "Кламп".
Разрешение на перевод получить никто не удосужился, потому что перевод делался исключительно для меня.
Предупреждение. Некоторые шокирующие фразы в тексте изобретены не переводчиком (и не мной!). Если придумаете вариант получше, скажите - мы заменим.
читать дальшеСолнце взошло несколько часов назад. Яша давно удалился в свою цитадель. В воздухе все еще висел тяжелый запах земли – запах свежих могил, где обрели покой жертвы последнего сражения. Курогане расстелил на уступе высокой скалы их плащи и лежал на спине, размышляя, не затерялась ли где-то здесь пара могил, где суждено упокоиться им. Хоронить погибших не входило в его обязанности, но кладбище было единственным местом, где он мог выудить из памяти частицы прежней жизни. Земля Яши была колдовской. Ступив на нее, ты начинал терять себя – до тех пор, пока от тебя не оставалось ничего, кроме солдата. Последние бойцы, копавшие могилы, наконец, направились в лагерь отдохнуть после долгой битвы и, проходя мимо, помахали Курогане на прощание.
Иногда он задумывался, утратил ли Фай большую часть себя или безмолвие помогло ему сохранить свою прежнюю жизнь. Сейчас светловолосый мирно спал, улегшись на Курогане боком и положив голову ему на грудь. Курогане запустил руку в мягкие светлые локоны, пытаясь вспомнить. Положение вещей не всегда было таковым. Насколько он помнил, когда-то все обстояло иначе. Он был ниндзя из страны, весьма похожей на эту. А Фай – магом из очень холодного мира, о котором Курогане даже не слышал. Но вот того, как они оказались здесь или как они встретились, Курогане припомнить не мог. Он помнил только, как они вместе прибыли в замок Яши – туда, где были рождены те, кем они стали теперь, кем бы они ни были в прошлой жизни.
В армии Яши Фая по ошибке приняли за его игрушку для утех. Вначале он горячо отрицал это. Но быстро сдался, обезоруженный понимающими взглядами, за которыми скрывался логичный вопрос: зачем еще ему таскать за собой столь красивое и бестолковое существо, которое лопочет что-то бессвязное и совершенно не понимает того, что ему говорят. Он объяснил им, что светловолосый – чужеземец. Но они, казалось, только утвердились в своих подозрениях. Их мнение не изменилось и неделю спустя, когда они воочию увидели воинское искусство Фая. Ведь такого человека, как Курогане, вряд ли устроило бы, если б тот, кто согревает его постель, с легкостью погиб. Курогане так и не удалось найти слова, которые смогли бы переубедить их. Ему даже несколько раз предлагали деньги за возможность попользоваться его собственностью пару часов. Курогане решительно отказал им всем. Однако в какой-то момент он и сам начал верить в этот домысел, в то, что светловолосый здесь действительно только для того, чтобы ублажать его после долгого дня.
Фай нисколько не возражал, когда через несколько недель после их прибытия он проверил эту теорию, навалившись на его точеное тело на полу в их комнате. Оказалось, что светловолосый, в сущности, очень даже не против, и Курогане подумалось, что, возможно, другие солдаты все это время были правы. Ему тогда не пришло в голову, что Фай согласился на эту роль только потому, что его ввели в заблуждение многозначительные взгляды, которые то и дело бросали на них остальные.
Он вздохнул и стал перебирать волосы мага. Светловолосый продолжал спокойно лежать, издав лишь легкий вздох удовольствия. Яша потерял много людей в этой войне, войне, о которой большинство его солдат ничего не знали. Курогане задался вопросом, что питает эту слепую преданность, не в силах представить себя слепо преданным кому бы то ни было, хотя и задумывался иногда, что с ним станется, если табличка с именем Фая пополнит надмогильные надписи. Он никогда не думал о тех, кого потерял в прошлой жизни, хотя знал, что сражался и до того, как присоединился к армии Яши. Эта мысль беспокоила его. Может, ему следует написать на такой табличке свое имя – в память о том, кем он был и кого давно уже нет в живых.
Он привык к повторяющимся то и дело мучительным приступам чувства вины за то, что он делал с Фаем и за то, что принуждал делать его. Он знал, что это чувство – из прошлого, потому что остальные солдаты делали со своими партнерами то же самое. Ему вспомнилось, как он впервые заставил Фая прилюдно отсосать у него. Они выпивали в баре с другими солдатами, и кое-кто из них повел себя со светловолосым чересчур фривольно. Курогане переполняло собственническое желание напомнить всем, кому на самом деле принадлежит Фай, и, схватив его за волосы, он нагнул его голову вниз. Когда Фай осознал, что происходит, он в панике поднял широко распахнутые глаза, и Курогане на мгновение увидел, какого цвета они должны быть. Фай вырывался, но Курогане был сильнее, так что светловолосому пришлось подчиниться. Со временем он прекратил сопротивляться, когда бы Курогане ни заблагорассудилось публично утвердить свое право собственности.
Мысленно возвращаясь к этому случаю, он никак не мог вспомнить, что это был за цвет. Он лишь помнил, что глаза Фая всегда были черными, и эта вспышка цвета, скорее всего, была всего лишь игрой воображения. Он уже не чувствовал вины; эти роли им суждено было сыграть от рождения. Не было нужды раскаиваться в том, что он так использовал Фая (даже на глазах у других), потому что это было предназначение светловолосого – доставлять ему удовольствие. Если Фаю это не нравилось, он был волен уйти, но с ним просто стал бы делать то же самое кто-то еще, гораздо хуже Курогане, кто-то, получающий удовольствие, причиняя боль. Фай наверняка хорошо понимал это и потому остался. И, кроме того, между ними должна была существовать еще какая-то связь, а иначе почему они вместе оказались в замке Яши.
Светловолосый шевельнулся на его груди; черные глаза, такие же, как у всех в этом мире, открылись и посмотрели на него.
– Охайо, – сказал он мужчине, чья рука замерла в его волосах. – О-охай-й-о-о.
Его изучение языка немного продвинулось за последние несколько месяцев. Но, конечно, учитывая обстоятельства, первые усвоенные им слова были вроде «разденься» и «соси». Стоит ли говорить, что они не имели ничего общего с обыденной речью.
– Курогане-сама.
Что-то в Курогане восстало против этого обращения. Казалось неестественным слышать его от светловолосого, хотя он знал, что тот не мог назвать его никак иначе. Может, в той другой жизни и было какое-то еще имя, но теперь от нее ничего не осталось. Фай со вздохом перевернулся и лег на живот. Хотя он уже выучил несколько самых ходовых фраз, их было недостаточно для полноценного разговора с кем-либо старше шести лет, поэтому все, что он мог, – это смотреть на Курогане своими черными глазами. Податливое тело медленно вытянулось вдоль тела воина. Нежно касаясь лица светловолосого кончиками пальцев, Курогане заставил его повернуться к себе и запечатлел поцелуй на мягких губах, в который раз подумав, что человеку с такими нежными губами не место в этой жестокой стране. Он считал, что Фаю скорее пристало быть изнеженным домашним любимцем, чем спутником сурового воина, живущего битвами. Это, конечно же, подразумевало, что Фай будет принадлежать кому-то другому. Курогане подавил порожденный этой мыслью рык ревности, нырнув языком в рот светловолосого, который, снова изогнувшись, подался навстречу поцелую. Точеное тело было мягким, теплым и таким соблазнительным, когда двигалось вот так. Трудно было винить воина за недвусмысленный физический отклик на это движение. Да и Фай не был таким уж наивным. Он просто проверял, как отреагирует Курогане.
Наконец Фай оторвался от него и оперся локтем на его грудь.
– Курогане-сама желает трахнуться? – спросил он так непринужденно, словно осведомился у незнакомца о погоде. Если бы Курогане однажды услышал, что светловолосый задает такой вопрос кому-то еще, этот несчастный оказался бы кастратом даже быстрее, чем в мгновение ока.
У тела Курогане были определенные соображения на этот счет, и он не сомневался, что Фай знает об этом и что этим, скорее всего, продиктован его вопрос. Тот смотрел на него с невинным выражением, вероятно, недоумевая, почему он до сих пор молчит, хотя ответ его тела был совершенно очевиден. Однако Курогане не торопился с решением. С одной стороны, они были на краю кладбища, где недавно хоронили их товарищей и где, возможно, лежали бы и они, если бы не смотрели в оба. Фай в вопросительном молчании улегся с ним бедро к бедру, и Курогане решился. До их жилища было слишком далеко, а светловолосый разжег в нем непреодолимое желание сделать это здесь и сейчас. Возвращение заняло бы слишком много времени, и он точно набросился бы на него где-нибудь под деревом, еще до того, как они добрались до дому. А здесь, по крайней мере, был просторный уступ, накрытый их плащами.
– Раздевайся, – прорычал он и сел, сбросив с себя Фая. Тот колебался, переводя взгляд с ясного неба на пустынное пространство вокруг в поисках того, что могло бы послужить походящим укрытием. Прежде они делали это под открытым небом только ночью, когда никто не мог отчетливо разглядеть их. Он бросил на Курогане умоляющий взгляд, но тот не поддался, особенно после того, как Фай намеренно разбудил в нем желание. Он повторил свой приказ более жестким тоном, зная, что это одна из фраз, которые Фай выучил в первую очередь. Тот, слегка поморщившись, стянул через голову рубаху и уронил ее к своим ногам.
– Полностью, – велел Курогане, дернув его за пояс штанов. Фай медленно стянул ботинки и поставил их рядом с лежащим на земле оружием и доспехами.
– Курогане-сама, – попытался он в последний раз, с мольбой коснувшись ноги воина. Возможность того, что их кто-то увидит, была невелика, и к тому же Курогане очень сомневался, что сможет добраться туда, где можно будет уединиться.
– Нет, – сурово возразил он, и Фай отодвинулся от него, чтобы исполнить приказание. Когда его штаны присоединились к рубахе, Курогане, намеренно не глядя на светловолосого, поднял все это и положил на то место, куда перед этим клал голову. Затем воин повернулся и посмотрел на него. Скрючившись на краю уступа, Фай, как мог, пытался прикрыться и, отчаянно краснея, отворачивался от него. Курогане вдруг осознал, что впервые видит светловолосого полностью обнаженным – прежде тот всегда был окутан темнотой. На нежной коже не было ни единого изъяна, кроме небольшого шрама на плече, который Фай заработал месяц назад, защищая Курогане. Тот часами казнил себя за эту крохотную ранку и был той ночью бесконечно осторожен и заботлив в постели, а светловолосый смеялся над ним и дразнился на каком-то непонятном языке. Фай всегда был умопомрачителен в прозрачном сиянии луны, но и яркий солнечный свет не поколебал убеждения Курогане, что он никогда не видел никого прекраснее. Ощутив на себе пылкий взгляд, светловолосый удвоил усилия, стараясь заслониться от него. Курогане заставил его встать на колени и опустить руки вдоль туловища. Фай издал негромкий протестующий звук и тут же попытался снова загородиться от него, но Курогане дал ему по рукам. Больше ничего не мешало ему свободно созерцать тело Фая, который наверняка знал, что он упивается этим зрелищем. Светловолосый явно чувствовал себя все более и более неловко. Он несколько раз беспокойно дернулся, не зная, куда направить взгляд, потому что смотреть на Курогане он решительно не собирался.
– Прекрасен, – нарушил молчание восхищенный вздох Курогане, и Фай обратил на него рассеянный взгляд. По крайней мере, удалось привлечь внимание светловолосого.
– Что такое?.. – спросил тот, не сумев повторить слово, на которое он не сразу обратил внимание.
Курогане не стал объяснять. Для маленького словаря Фая это было слишком сложное понятие, и, кроме того, было множество других дел, которыми Курогане предпочел бы заняться с ним.
Он притянул Фая ближе и уложил по другую сторону от себя, так чтобы его голова оказалась на стопке их одежды.
– Курогане-сама…
Убирая руки, он скользнул одной из них по гладкому животу Фая, и тот затрепетал от прикосновения.
Курогане поднял стройную ногу Фая, намереваясь просто положить ее с другой стороны от себя, чтобы оказаться между его ног, но что-то заставило его придержать ее около своего плеча и поцеловать лодыжку.
– Умм…
Мимолетом погладив икру, он с усмешкой посмотрел на вспыхнувшего ярким румянцем Фая, который опять пытался отвернуться, искоса глядя на него снизу вверх. Курогане поцеловал его лодыжку еще раз.
– Не отворачивайся.
Он нежно ущипнул Фая и повторил приказание. Затем поймал взгляд светловолосого, и его губы продолжили свое путешествие по его ноге. Под аккомпанемент стонов и вздохов Фая он покрывал поцелуями и нежно покусывал его тело, нарочито не замечая его возбуждения, и приостановился только для того, чтобы уделить внимание дерзким соскам. А потом, на мгновение коснувшись его губ, переключился на другую ногу.
– Уннг… Курогане-сама… уммм…
Сжав обеими руками бедра Фая, чтобы удержать его на месте, он дотронулся языком до внутренней поверхности его бедра.
– Аа…
Курогане поцеловал пупок и снова вернулся вниз.
– Уннг…
Это опять оказалась внутренняя поверхность бедра, и рука Фая, запутавшаяся в его волосах, попыталась направить рот Курогане к месту, которое жаждало этого больше всего. Проигнорировав его жест, тот спустился ниже и поцеловал его под коленкой.
– Нечестно, – жалобно выдохнул светловолосый, уронив руку на расстеленный плащ. Эта реплика из прежнего лексикона Фая удивила Курогане.
Он отодвинулся и навис над точеным телом. Наверное, было жестоко добиваться от светловолосого нужного слова, когда тот вообще не в состоянии думать. Фай обиженно смотрел на него, часто и тяжело дыша.
– Пожалуйста, – с чувством легкой жалости сказал Курогане.
– Пожалуйста, – повторил Фай, и он согласно кивнул. Тонкие руки отчаянно обхватили его за плечи.
– Пожалуйста, – светловолосый потянулся вверх, чтобы поцеловать воина, – пожалуйста.
Не в силах устоять перед такой трогательной просьбой тот спустился вниз, и Фай с облегчением перевел дыхание. Усмехнувшись, Курогане накрыл его ртом, заставив отрывисто вздохнуть и выгнуть спину. Воину нравилось делать это, слушать вызванные своими действиями возгласы, чувствовать, как под его руками на ногах светловолосого напрягаются мышцы, видеть, как белеют костяшки пальцев на руке, которая судорожно цепляется за плащ под ними, пока другая рука блуждает в его волосах.
Внезапно Фай затих и сполз к нему вниз. Курогане обернулся посмотреть, в чем дело. Один из солдат, который не был с ними прошлой ночью, принес на кладбище цветы. Курогане ревниво спрятал светловолосого от чужих глаз, накрыв его тело своим, и, попытался успокоить, погладив мягкие волосы. Глядя, как нежданный посетитель кладет цветы на свежую могилу, он узнал в нем любовника одного из погибших прошлой ночью. Воин нежно поцеловал Фая в висок. Собираясь вернуться в лагерь, пришедший развернулся и заметил их. Казалось, он был удивлен, но его глаза быстро сузились.
– Курогане-сан, – резко поклонился он, проходя мимо.
Курогане не любил, когда ему мешали, особенно в таких ситуациях, как эта, и, как только посторонний скрылся из виду, он тотчас продолжил начатое. Его рука скользнула между бедер Фая, чьи длинные руки обхватили его за шею и притянули к себе. Подготовив светловолосого, он отвлек его долгим поцелуем и, дождавшись ответного движения мягких губ, поднял его ноги, которые тут же обвились вокруг его талии. Крепко обнимая Курогане за плечи, Фай зажмурился и порывисто вздохнул, когда тот медленно вошел в него.
Затем Курогане замер, дожидаясь, пока Фай откроет глаза и начнет двигаться, побуждая его продолжить.
– Трахни, пожалуйста, – выдохнул он и слегка укусил Курогане за ухо, когда тот издал негромкий смешок, привычно подумав, что при другом раскладе маг выразил бы свою просьбу куда изящнее. Ему всегда забавно было слышать от Фая непристойный словечки, которым он сам научил его. Светловолосый с обиженным видом посмотрел на ниндзя и снова шевельнул бедрами.
– Трахни мои яйца!
Курогане не мог точно сказать, выругался ли Фай, потому что все идет не так, как ему хочется, или пытается командовать им. Но решил удовлетворить его просьбу в любом случае.
Не было ничего, кроме них, кроме их тел, слившихся в едином движении на краю кладбища. Больше ничего не имело значения. Их могли похоронить на этом кладбище завтра, они могли быть похоронены там уже сейчас. Фай учащенно дышал возле уха воина, покусывал его шею, пытался подсунуть руки под его одежду, время от времени пробегал пальцами по его обнаженной руке и, выгнувшись в последний раз навстречу движениям Курогане, затих под ним.
– Куро… сама… – в голове Курогане что-то щелкнуло, и ему почудилось, что он разглядел в бездонной черной глубине синий всполох.
Ничто не имело значения: кем они были в прошлом, кем должны быть теперь. Все исчезло. Остались только они: снизу – теплое податливое тело Фая, сверху – его тяжелое дыхание и конвульсивный взрыв. «Курогане-сама», – светловолосый часто дышал, а его руки продолжали скользить вдоль тела Курогане.
Он осознал, что, по-видимому, придавил Фая своим весом, скатился с него и помог одеться. А затем вновь расслаблено прилег на скалу и взглянул на могильные холмики, которые выглядели совсем не так впечатляюще, как прежде. После короткой заминки Фай пристроился рядом с ним, приблизив лицо к лицу Курогане, словно хотел поцеловать его, но остановился в нескольких сантиметрах, неуверенный в том, как он это воспримет. Прелюдия к сексу – это одно, а поцелуи после – совсем другое. Черта, которой они не переступали прежде. Курогане закрыл глаза, одолел расстояние между ними и бросил вызов кладбищу, которое пыталось отнять их души.
@темы: Курогане / Фай, Яой, Фики, CLAMP
-
-
19.05.2007 в 12:17Мда, все-таки сильная вещь, хоть и жесткая.
Единственное - мне режет взгляд тот момент, когда в оригинале Фай говорит "Fuck!", то ли просьба, то ругательство. Его никак по-другому нельзя передать?
-
-
19.05.2007 в 12:31Оно всем режет глаза, но это не Надькино изобретение. А я не знаю, как. Я вооще от этой фразы в ужасе.
-
-
19.05.2007 в 13:47-
-
19.05.2007 в 20:22А я тут при чем?
-
-
23.01.2009 в 12:48-
-
23.01.2009 в 13:08-
-
23.01.2009 в 13:44-
-
23.01.2009 в 14:07